Наши прадеды православные казаки-запорожцы молились только на церковнославянском языке. Возникает вопрос, почему?
Приводим ответ протоиерея Льва Лебедева на вопрос одного христианина о целесообразности перевода церковных богослужений с церковнославянского на разговорный обыденный язык:
«Смотря, кто делает перевод, и для чего он это делает. Поскольку многим кажется важным читать сразу на церковнославянском, то возможно и имеет право на существование перевод на хороший литературный украинский язык. В целом сама идея замены славянского языка языком украинским чрезвычайно пагубна, идея вполне масонская, богоборческая, направленная против нашей православной страны.»
Язык – это не что-то случайное. Переводили Священное Писание на языки народов люди, как правило, богодуховные, святые, например, Кирилл и Мефодий, под действием Благодати Духа Святого. К тому же, какой современный человек не имеет образования, по крайней мере, десяти классов? Ему ничего не стоит недели две-три позаниматься церковнославянским языком, и он будет понимать в общих чертах все, что происходит во время Богослужения. А если он еще немного приложит усилий, то все будет понимать вполне хорошо. Следовательно, это лукавая отговорка, что вот, мол, люди приходят в церковь и ничего не понимают.
Церковнославянский язык никогда не был разговорным языком, общеупотребляемым, каждодневным. И этого никто не может отрицать.
Он создан на основе славянских языков, родственных сербскому, болгарскому, древнерусскому, в который входят украинский, русский, белорусский, но он все же никогда не был идентичен ни одному из этих языков. Он был буквально создан по Божьему Промыслу святыми Кириллом и Мефодием, как язык богослужебный, как язык молитвенного общения с Богом.
«Мысль о Богослужении на украинском языке родилась у людей неверующих, которые стоят далеко от православия, равнодушных к нашей Церкви, у которых нет страха Божьего. За ними последовали и другие, увлеченные их доводами. Кому и какую пользу принесли бы эти перемены?
Те, кто желает украинского перевода Богослужения, желает этого не в силу своих собственных потребностей, они почти все равнодушны и к Богослужениям, и к языку Церкви, но только в силу теоретических соображений о большей доступности текста Богослужебного языка, о более сознательном отношении к тому, что читается и поется в церкви. Но те, кому необходима Церковь и Ее службы, именно те и не желают перевода, да и не могут желать, без предательства своего отношения к религии, тем чувствам, которые вызывает славянский язык, их этот перевод мог бы оттолкнуть от Церкви, оскорбив религиозные чувства верующего. Это мы можем видеть из истории УАПЦ в после революционные годы, с ее зарождения.» (Г.А.Соколов, «В защиту церковнославянского языка» 1918г.)
В Украинском Православном календаре за 1988 год, издание УПЦ в США South Bond Brook на странице 114 читаем: «Если народный язык проповедей воспринимался как нормальное явление, то в Богослужении он был непривычным, многим казался презрением к Богу». «…На церковнославянский язык смотрели как на священный язык Церкви, и его горячо защита духовенство. На Украине тогда было около 8 тысяч священников; только малая их часть присоединилась к новой идеи церкви(«почти никто»), а против родного языка в Церкви ретиво выступали даже священники – «щирi українці» («История Украинской Православной Церкви»стр.26).
«Митрополит» – самосвят Васыль Лыпкивский вспоминает о набожном, преклонного возраста священнике, который присоединился к УАПЦ, однако просил разрешение совершать Богослужение на церковнославянском языке. Ему отказали, и он отошел от УАПЦ. Священники были готовы признать автокефалия и соборноправность, но никак не хотели перейти в Богослужениях на обыденный язык. На Троицу, с болью в сердце, «митрополит» был вынужден подтвердить, что большинство верующих придерживается славянского языка. «Мы хотим молиться на славянском языке, как наши отцы и деды», – твердили они.
«Можно ли,– спрашивает профессор В.Ф.Пивницкий, – при переводе точно и правильно передать мысль, и в то же время полностью сохранить церковное целомудрие, присущее святости молитвы и которого требует благоговейное чувство христиански расположенного верующиего человека» (Церковные ведомости»,№27,5 июля 1908г.) Понятно, нельзя, потому что заменить один язык другим – изменить свойства и особенности содержания, придав ему новый дух, новый характер, не соответственный тому, который вложили переводчики в славянские тексты; это означало бы принизить его содержание, приблизить к мирской жизни, а нередко и придать характер вульгарности. Народ, если и нечетко представляет важность славянского языка, зато непосредственно чувствует и воспринимает его влияние. Подобно тому, как здоровый организм чувствует удовлетворенность, принимая полезную для него пищу, так и верующий воспринимая чтение и пение на славянском языке, ощущает высокую удовлетворенность для своего духовно организма. Православный украинский народ (по крайней мере его большинство) не желает этого перевода.
«Церковнославянский язык наших Богослужений одинаково близок как украинцам так и русским, объединяет всех верующих, тех, которые стоят на молитве в одной церкви, и тех, которые причащаются из одной Чаши» («Разоренные движения в Православной Церкви на Украине с 1917 по 1943 гг.»т.4)
Церковнославянский язык является нашим духовным и культурным сокровищем, которое охраняли наши предки, в том числе казаки запорожской сечи, как великую святыню. Этот язык – дар Божий славянским народам через равноапостольных братьев Кирилла и Мефодия. Нет необходимости заменять церковнославянский язык ни русским, ни украинским, ни белорусским, ни сербским или болгарским разговорным языком. Потому что эти современные языки в принципе отличаются от церковнославянского языка, и не имеют его классических достоинств при выражении духовных чувств.
Не уничтожайте то, чего не успели понять! Храните наше бесценное богатство!
подготовил МАКСИМ КОВАЛЕНКО